Паутина прошлого - Страница 32

— Она была в доме несколько раз.

— Значит вполне сможет составить план комнат, — он обвел ребят взглядом и продолжал, — нам известно, что после уколов, которые ему вечером делает медсестра, он крепко спит. Ключ, благодаря Марине, у нас уже есть. После того, как она приготовит ему ужин и вернется домой, обеспечив себе алиби, мы войдем в дом, возьмем все, что нам нужно, а после инсценируем кражу со взломом.

— И будем гореть за это в аду, — неожиданно для самого себя сказал Алешка.

— Будем, не сомневайся, — весело подхватил Миша, — вот только сперва побываем в раю. За такие бабки нас туда пустят вне очереди.

XII

2008 год…

Мне нравился энтузиазм, с которым капитан Никольский расспрашивал меня о ночном происшествии, точнее, его полное отсутствие. Глядя на пожилого тучного мужчину, страдающего отдышкой, постоянно вытирающего со лба то и дело выступающий пот, мне невольно стало его жаль. Возможно, что когда-то у этого человека была мечта — ловить преступников, стать героем, приносить людям пользу, а вместо этого он навсегда застрял в этом городе, в пожизненном звании капитала, без всякой надежды когда-нибудь изменить свою жизнь к лучшему. Он возвращается к себе домой, в пустую крохотную квартирку, съедает на ужин опостылевшие сосиски и заваливается спать. И так каждый день, год за годом. О том, что капитан живет один, я догадалась по его измятой, не первой свежести рубашке и пятну, которое он кое-как пытался скрыть с помощью галстука. Разговор был недолгим, и к счастью, мои первоначальные опасения не оправдались: сотрудник милиции, вскользь поинтересовавшись причиной визита в город и моими отношениями с Дмитрием, и получив на все вполне предсказуемые ответы, быстро от меня отстал и поспешил покинуть палату. Кротко поблагодарив защитника правопорядка за заботу, я, наконец, осталась одна.

Пару часов назад мне счастливо удалось избежать визита моих друзей, сославшись на слабость. Не знаю, что заставило меня так поступить, но в тот момент не хотелось никого видеть, особенно их. Близость смерти заставляет задуматься о многих вещах, в частности — почему? Почему именно прошлой ночью, ведь у него было и время, и возможность сделать это гораздо раньше? Что могло подтолкнуть нашего преследователя к такому шагу? Если, конечно, вчерашним убийцей был именно он. Голова пухла от пустых предположений, и признаться четно, жутко болела. Собираясь приехать сюда, я даже не предполагала, что будет настолько тяжело контролировать эту боль.

Но было еще кое-что, не дающее покоя. Мне нужно было сделать это еще в первый день приезда сюда, но я боялась привлечь ненужное внимание, вызвать вопросы, на которых не могла ответить прямо сейчас.

Резко сев на больничной койке, я на несколько секунд прикрыла глаза, пытаясь прийти в себя. Когда головокружение утихло, поднялась, чтобы взять свои вещи. К счастью, они находились в палате, и мне не пришлось никуда за ними идти, привлекая ненужное внимание персонала. Единственная мысль, что мною двигала, была — возможно, я скоро умру, и у меня не хватит времени на то, что я задумала. Было бы глупо тратить его впустую, лежа здесь и ожидая неизвестно чего.

Помня об охраннике, которого у палаты мог оставить Мишка, я осторожно выглянула в коридор. Увидев его там, поняла, что путь закрыт. И нужно придумает что-то еще. Мой взгляд тут же наткнулся на запасную дверь, которую я так тщательно пыталась забаррикадировать. Сейчас это уже не имело значение. Если кто-то захочет меня убить, ему не нужно подбираться ко мне слишком близко, и вчерашняя ночь это доказала.

Стараясь не производить своей возней лишнего шума, я отодвинула стулья от боковой двери, и с облегчением поняла, что она не заперта. Теперь это было мне только на пользу. Наскоро одевшись, я покинула палату, успев скрыться за углом до того, как охранник меня заметил.

Было пасмурно, и на улице шел дождь. Грозовые тучи угрюмо надвигались с запада, окрашивая небо в грязно-серый цвет. Поправив воротник куртки, я ускорила шаг, боясь, что меня могут заметить и узнать. Дойдя до остановки, к своему счастью тут же увидела, подъезжающий автобус. Дорога заняла не больше получаса, и вскоре я была на месте. Проводив взглядом вышедшую со мной старушку, я медленно двинулась вслед за ней, не надеясь на собственную память.

Идти было нелегко, учитывая сильный ветер и холодные капли дождя, казалось, успевшие насквозь промочить мою одежду. Около четверти часа я блуждала среди невысоких памятников, пытаясь найти то, что ищу. И вот, наконец, почти потеряв надежду, я увидела знакомую фотографию и замерла, стараясь привести в порядок разбушевавшиеся чувства.

Глаза невольно остановились на надписи: «Никитин Владимир Сергеевич», даты жизни и смерти, а чуть ниже: «Любим, помним, скорбим. Сын Алексей. Дочь Татьяна». Когда его хоронили, то не знали, что Алешка, скорее всего уже мертв, а Таня… Одна могила, вместо трех, и вопросы, которые так и остались без ответа.

— Это моя вина, я знаю. Мне нет прощения… Я всего лишь хочу восстановить справедливость.

Глупо, нереально, поздно. Но так мне необходимо…

Я смотрела на могилу человека, в смерти которого считала себя виновной, и мое сердце разрывалось от боли. Это тяжело — жить с постоянным чувством вины, каждый день все больше ненавидя себя.

Тучи на небе ускорили свой бег, словно спеша собраться в каком-то, только им одним ведомом месте. Я подняла голову вверх, подставив лицо под холодные капли дождя. Небо рассекла молния, и раздался сильный грохот. В детстве я всегда боялась грозы. Не молнии, разрывающей небо на части, а именно звука, который сотрясал все вокруг. Казалось, что он однажды может поколебать земную твердь.