Паутина прошлого - Страница 56

— Вот уже несколько дней ты сам не свой, Лешка! Что с тобой происходит? — отец, выпустив автомобиль, закрыл ворота, и снова взглянул на сына, — ты меня беспокоишь.

— Я должен кое-что тебе сказать, — Алешка замялся. Почему-то рядом с отцом он всегда чувствовал себя маленьким мальчиком. Иногда эта робость просто бесила парня, но он ничего не мог с собой поделать. Батя никогда не поднимал на них с сестрой руку, любил и заботился, как мог. Он ни разу не сказал дурного слова про свою бывшую жену, хотя, Алешка это знал, ее предательство причинило ему боль. Только повзрослев, парень стал понимать, насколько его отец был, в сущности, одинок, хотя никогда не испытывал недостатка в женском внимании. Высокий, подтянутый, хорошо сохранившийся пятидесятишестилетний мужчина с густой шевелюрой темных волос. Однажды Алешка слышал, как одна соседка говорила другой, что просто млеет, когда он смотрит на нее своим взглядом темно-зеленых глаз. Тогда парня позабавили ее слова, но сейчас он все чаще задумывался о то, что будь у отца кто-нибудь кроме них с сестрой, ему было бы не так тяжело перенести то, что может произойти.

— Это касается твоей матери? — Владимир Сергеевич нахмурился, — знаю, ты тоже переживаешь. Но не стоит. Никто не сможет забрать у нас Таньку. Ты же знаешь, что она для меня значит, что вы оба для меня значите.

— Нет, батя, это другое, — Алешка снова замолчал, — я не решался тебе говорить, но знаю, что тянуть больше нельзя. Я сделал кое-что. Что-то плохое.

— Ты не способен сделать что-то плохое, — мягко возразил отец, — не хочешь сказать мне всю правду?

— Я не могу тебе рассказать всего.

— Что произошло? — Владимир Сергеевич положил руку на плечо сына, — ты же знаешь, что во всем можешь мне доверять.

— Знаю, — Алешка отвернулся, не в силах смотреть в эти добрые глаза. Его отец всегда поступал по совести, и никогда не причинял другим людям вред. А сын стал вором и убийцей. Как он сможет пережить такое?

Поколебавшись минуту, парень улыбнулся, и смело посмотрел на отца:

— Не переживай! Все это пустяки. Домой когда вернешься?

— Как обычно, хотя, если тебе нужно, могу пораньше на часок.

— Отлично! Там и поговорим. Бывай!

Покидая отца, Алешка обернулся, помахав тому рукой. Садясь на мопед, он словно что-то почувствовал и резко обернулся, но никого не увидев, успокоился. Он так и не заметил напряженного, обеспокоенного взгляда, устремленного на него со стороны лесополосы.

2008 год…

— Если бы камень все эти годы был у кого-то из нас, вряд ли он смог так долго это скрывать. Такую вещь нельзя просто спрятать. Рано или поздно о ней бы кто-нибудь все равно узнал, и тайна раскрылась. Пойми! В те годы мы нуждались в деньгах! Этот камень был нашим единственным шансом выбраться из этой дыры, и начать новую жизнь. Ради этого мы пошли на преступление, — я осеклась, и привалилась спиной к стене, отвернувшись от внимательно слушающего меня мужчины, — на наших руках кровь. Я не верю, что укради камень кто-то из нас, он смог бы это скрыть. Хотя, его могли просто продать…

— Его не продавали, это я знаю точно. За последние пятнадцать лет на рынке камней не всплыл ни один карбонадо с такими характеристиками. Даже если бы его раскололи, это все равно был бы он.

— Раскололи?

— Ты даже не представляешь, на что могут пойти преступники, чтобы замести следы.

— Но это же Странник! Он бесценен!

— Они могли решиться рискнуть и потерять несколько миллионов. Для того, кто пошел на убийство, это бы не составило труда.

— Не представляю, как можно было сделать такое! — искренне сказала я.

Он склонил голову набок, по-прежнему не сводя с меня взгляд. На этот раз я решилась и посмотрела на него, прямо, не таясь. Сейчас мне совершенно нечего было скрывать от него, и я могла позволить себе такую роскошь, как прямой частный взгляд.

— Надеюсь, что не представляешь, — наконец проговорил он, вставая, — думаю, тебе все же лучше лечь спать. Завтра будет тяжелый день.

Он уже вышел, а я все еще невидяще смотрела в пространство, прокручивая в голове наш разговор. Если он прав, то завтра действительно будет трудный день… Ложась в постель, я подивилась способности Харламова переключать мое внимание с одной болезненной темы на другую, не менее болезненную. Хотя, наша пикировка немного меня отвлекла.

С утра был снегопад, но к полудню снова выглянуло солнце и значительно потеплело. Кое-где на тротуаре виднелись лужи подтаявшего снега.

С утра звонил Мишка, но я не захотела с ним говорить. Просто, не была сил слушать то, что он мог бы мне рассказать. Не теперь, когда все мысли были заняты совершенно другим, мне не хотелось слышать его голос, думая о том, что, разговариваю с убийцей Алешки. С таким же убийцей, как и я.

На кладбище мы поехали вместе с Харламовым. Наверное, мне бы стоило возразить и не принимать этой заботы. Но я приняла и поблагодарила. В этот день, на кладбище, мне пришлось многое перетерпеть и со многим смириться, терпеливо дожидаясь, когда бы я могла вернуться домой и тихо поплакать, прощаясь с тетей навсегда. На миг меня покоробило от мысли, что я называю квартиру Харламова домом, но тут же отбросила все сомнения. Дом человека там, где он вынужден сейчас находиться. Разве не так я относилась к этому всю свою жизнь? Так зачем же именно сейчас что-то в ней менять?

Где-то в конце я почувствовала на своем плече чью-то руку, но даже не обернулась. К чему все это? Ведь оба мы знаем, что сейчас хрупкое перемирие между нами закончиться, и наши отношения снова вернуться в привычную колею. Когда у свежей могилы не осталось никого, кроме нас двоих, я повернулась к Харламову: